Продолжаем знакомиться с программой юбилейного пятого фестиваля немого кино и современной музыки «Німі ночі». 28 июня, во второй день фестиваля зрителя ожидают экспрессионистская французская лента о жизни в парижском квартале и выдающаяся немецкая картина о злосчастиях и надежде.
Менильмонтан / Ménilmontant, 1926, реж. Димитрий Кирсанов
Пустые узкие улочки, брусчатка. Холод. У пошарпанной стены дома ютится девушка. Увидав кого-то вдалеке, героиня, засуетившись, начнет отходить. Потом вернется и начертит на стене мелом черточку – еще одну к уже нескольким десяткам. Со временем у этой девушки родится ребенок. А тот, кого она ждала холодными осенними вечерами у дома, так и останется проходимцем, бегающим за женскими юбками. Однажды у его порога окажется и сестра девушки. А пока, все, что есть у юной мамы с ребенком на руках – воды Сены и улицы парижского квартала Менильмонтан. Первые – способны в одночасье прекратить все мучения героини. Но в узеньких и, как правило, пустынных переулках второго отыскивается та сила, которая может возвратить девушку и ее сестру к некогда устоявшемуся руслу жизни в магазинчике искусственных цветов. И сила эта – в сочувствии людей. Вот уже героиня отступает от реки, а впереди ее ждет еще встреча с сестрой.
Кадр из к/ф «Менильмонтан» (Ménilmontant), 1926, реж. Димитрий Кирсанов
Экспрессивный монтаж, крупные планы, локации и впечатляющая актерская работа Нади Сибирской создают маленький фильм, густо наполненный психологизмом. Но главное, что при этом рождается – тонкая лирическая нотка надежды, которая, вполне вероятно, превращается в целую симфонию на последних кадрах, повторяющих начало: в магазинчике, где работали сестры, вновь крутятся искусственные цветы.
Ящик Пандоры / Die Büchse der Pandora, 1929, реж. Георг Вильгельм Пабст
Пандора – первая женщина на земле, созданная Гефестом в наказание людям за дерзость Прометея и одаренная красотой самой Афродитой – нарушила запрет Зевса и открыла подаренный ящик. Из ларца на свет вырвались все беды. Но на дне осталось лишь одно – надежда. Подобно Пандоре, героиня фильма Пабста Лулу – воплощение Женщины как таковой. Красива, соблазнительна, легкомысленна, игрива – «на таких, как Лулу не женятся», говорят сами герои ленты. Лулу приносит беды – своим магнетизмом она может пустить по миру любого мужчину, а то и довести до гибели. Но, так или иначе, в конце остается надежда – то в рождественской веточке омелы, то в шествии Армии Спасения. Хотя, все-таки нужно признать – эта надежда оказывается не лишена доли печали. Поскольку рождается ведь она из великой трагедии. Рождается, когда на место дионисийской пышности жизни в прямом смысле маршем зайдет догматический мир строгих порядков, морали и рациональности.
Кадр из к/ф «Ящик Пандоры» (Die Büchse der Pandora), 1929, реж. Георг Вильгельм Пабст
Потерпевшая неудачу из-за цензурированного перемонтирования сразу после премьеры, картина получила вторую жизнь спустя несколько десятилетий, в 50-х годах – критики причислили фильм к классике немого немецкого кино. Известная история, кочующая уже из текста в текст: Пабст долгое время пытался пригласить на главную роль Луизу Брукс, но его предложение не было даже рассмотрено из-за контракта актрисы с Paramount Pictures. Режиссер уже был готов пригласить на съемки Марлен Дитрих, но Брукс согласилась на роль – лишь после расторжения контракта с Paramount. Со временем, после просмотра «Ящика Пандоры» один из основателей французской синематеки Анри Ланглуа заключил: «Нет никакой Гарбо. Нет никакой Дитрих. Есть только Луиза Брукс».
