На украинские экраны вышла картина – победитель Каннского кинофестиваля «Жизнь Адель» французского режиссера тунисского происхождения Абделатифа Кешиша.

Уместно начать с банальной констатации: писать о новой работе Абделатифа Кешиша не просто трудно, а уже, в некоторой степени, рискованно. После триумфальной премьеры картины на Каннском кинофестивале, о «Жизни Адель» появилось такое количество хвалебных рецензий, что практически любая попытка выразить альтернативную точку зрения на ленту тут же начинает казаться блажью автора и вызывает недоверие. Между тем, относительно фильма уже прочно укрепились дефиниции, то и дело кочующие из одного обзора в другой: чувственный, смелый, безупречный, проницательный… И начинаешь ощущать неловкость, если трехчасовая картина вдруг не «смотрится на одном дыхании», не «выворачивает душу наизнанку» и не кажется «обстоятельной».

Первое, что следует отметить: в «Жизни Адель» консолидируется гиперреалистичная манера режиссера. Попытки схватить камерой действительность во всей ее неприглядной естественности становятся самой тканью фильма. Вся картина – будто пристальный взгляд Кешиша на своих героинь, кристаллизованный в крупных планах. В какой-то момент начинаешь уставать от такого наблюдения с близкого расстояния, хочешь отвести глаза, отдышаться, но режиссер вновь и вновь подталкивает тебя вплотную к героиням – ближе и ближе, не оставляя личного пространства ни тебе, ни им. И в этом, кажется, одна из главных проблем картины. Тут нельзя не вспомнить Есенина: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянии». За гиперреалистичным изображением персонажей все же теряется та самая чувственность и проницательность.

«Нехватка в сердце», которую Адель испытывает в начале фильма, выносится на поверхность посредством крупного плана, в котором героиня сквозь слезы жует конфету, заедая, тем самым, эту пустоту. Та же участь выведения из области тонкой эмпатии на более конкретный уровень подчеркивания, проговаривания, овеществления постигает и, в целом, то драгоценное, мощное и трепетное одновременно, чувство, которое возникает между героинями. Предельно естественные кадры первой интимной близости Адель и Эммы призваны стать лишь означающим их страсти – то, что об этом моменте Адель мечтала в своих снах, а также ее юная робость, которою наполнены сцены ранее, упускается из внимания. Эта же ситуация повторяется затем и в сцене встречи Адель и Эммы в кафе. Любовь, огромная палитра чувств между героинями постоянно будто ускользает: чем ближе режиссер подводит к тебе своих героинь, чем больше сокращает между вами дистанцию, тем фрагментарней становится кинотекст. Привязанность, страсть, восхищение, усталость, ревность, влюбленность… — в итоге все это представляется по отдельности. Поэтому и одна из мощнейших сцен фильма – скандал между героинями, – так и не играет всеми красками. За обилием слез и соплей в кадре можно найти что угодно кроме двухлетней совместной жизни и, какой-никакой, зрелости чувств.

В остальном, Кешиш не снял, кажется, ничего для себя необычного. Режиссер вновь обращается к темам социального неравенства, вскользь – иммигрантов. Как и в «Кус-кус и барабульке» Кешиш использует еду в качестве метафоры к социальным конфликтам. И, опять же, довольно поверхностно: если Эмма – художница, из вполне обеспеченной семьи, – любит устриц и белое вино, то статус семьи Адель определяет любовь к спагетти с томатным соусом. Кроме того, в «Жизни Адель» Кешиш вновь обращается к условному делению киноповествования на две части, как это было ярко выражено еще в его первой работе «По вине Вольтера». Как и история Джалеля, жизнь Адель представляется зрителю до и после переломного момента (близости с Эммой). При этом герои Кешиша прощаются с прошлым раз и навсегда, а их будущее – весьма туманно. Сквозной темой всех картин Кешиша звучит преследование героев злым фатумом. В этом смысле, с «Жизнью Адель» наиболее отчетливо рифмуется «Уловка»: в обеих лентах отношения между главными персонажами заранее обречены, но персонажи, тем не менее, продолжают бороться. Несмотря на разность миров, в которых живут героини новой работы Кешиша, Адель, как и Кримо из «Уловки», до последнего надеется на любовь Эммы… Но, что отличает «Жизнь Адель» от предыдущих работ режиссера – так это колоссальная потребность главной героини, Адель, в режиссерской деликатности, сколь бы банально это ни прозвучало. Вместо этого, кажется, будто Кешиш направляет на нее мощный свет прожекторов и вплотную к ней подводит зрителя.

Фильмы Кешиша очень похожи на крепкий кофе. Поначалу это ароматный тонизирующий напиток, но чем больше его пьешь, тем выше он поднимает давление, а его запах начинает душить.