Премьера ленты в Украине была одной из наиболее ожидаемых. За несколько дней до выхода картины на экраны кинотеатров, интерес к работе украинского режиссера подогрелся и неожиданным скандалом. Вопреки ожиданиям, оксаровский комитет принял решение выдвинуть на соискание премии «Оскар» не нашумевший фестивальный хит Слабошпицкого, а фильм Олеся Санина «Поводырь», возвращающий зрителя в Украину 30-х годов прошедшего столетия. Пока режиссер «Племени» со своей командой и группой поддержки предъявляют недоверие украинскому оскаровскому комитету, наши обозреватели Александра Андреева и Юля Коваленко делятся своими впечатлениями от увиденного.
Кадр из к/ф «Племя», реж. М.Слабошпицкий
Александра Андреева:
Когда речь заходит о современных подходах отображения реальности в кино, люди всегда делятся на две группы: одни говорят, что нужно показывать нашу жизнь такой, какая она есть – «чёрной», несправедливой, коррумпированной, злой и неприятной, НО реальной; другие считают, что именно потому, что наша жизнь такая и, в той или иной степени, всем этим наполнена, стоит говорить о хорошем, делать упор на добро, честные, красивые и достойные истории – так сказать, показать другую сторону жизни.
Эти споры, наверное, вечны. О том, в каком направлении должен развиваться украинский кинематограф, тоже говорят давно, но не очень успешно. Хотя, конечно, исходя из последних украинских фильмов, можно заметить, что акцент всё же делается на «тёмную сторону» современной жизни. При этом трудно сказать, чем именно руководствуются кинематографисты в выборе такого подхода: душевной необходимостью высказаться или запланированной востребованностью данной тематики.
Идея фильма «Племя» действительно революционна! Она все эти десятилетия лежала у всех на виду, и никому в голову не пришло ее реализовать или хотя бы обратить на нее внимание. Ведь действительно для выражения эмоций и чувств нам не нужны слова, нам нужны руки, взгляды и действия – это потрясающе! Надеюсь, что данный фильм положит начало чреде стоящих и интересных экспериментов в кино – это некое новшество, которое лишний раз подтверждает тезис о том, что а) мир вокруг нас полон открытий и б) Украина свои таланты еще не исчерпала.
Но если говорить не только об идее фильма, а о нем самом, как цельном произведении, возникают, в первую очередь, вопросы к сценарию. Очевидно, что сама по себе история затерта до дыр (новичок приходит в школу, пытается отвоевать себе место, влюбляется «не в ту» девушку) и таких фильмов снято тысячи, но, тем не менее, для заявленного, как экспериментальный арт-хаусный фильм «не для всех», использование такого количества клишированных сцен выглядит просто не оправданно. Выпитый шкалик водки залпом «за гаражами», который тут же под деревом «выходит наружу», девочки (сколько им, 16 лет?) за бесценок продающие своё тело, сцена в столовой и т.д. Во время просмотра было трудно отделаться от мысли, что всё это уже где-то было, уже у кого-то обыгрывалось. Создавалось ощущение, что зрителя хотят поразить именно чрезмерной жестокостью и болью, которая и так понятна без слов, но никак не глубиной истории и силой характеров.
Конечно, новаторский подход к киноязыку, это основная движущая сила фильма и благодаря ей у него уже богатая фестивальная история, которая будет успешно продолжаться. Но возникает вопрос, будь этот фильм со звуком – имел бы он такой же успех? Участвовал бы он в топовых МКФ, рассказывая ту же самую историю привычным языком…
Много было написано о том, что это фильм «о любви», но именно ее я там и не встретила. Скорее, это была попытка любви, причем не взаимной и ущербной. Единственным светлым моментом «Племени» являются кадры с нежными поглаживаниями рук героев после секса в кладовке, но это было так мимолетно и ни во что потом не вылилось – ни любви, ни нежности больше не было.
Вообще, после просмотра остается какое-то странное чувство и немой вопрос – а о чем было кино? О любви или о жестокости нашего мира, о жизни слабослышащих подростков или вообще не о них и весь фильм какая-то сплошная метафора, «у нас все плохо» или вообще в мире «все плохо». Конечно, это может говорить о многогранности фильма и затронутой темы, но не стоит забывать, что «иногда банан, это просто банан».
Честно признаться, до поднятой на днях шумихи с выдвижением номинанта от Украины на Оскар, мне фильм казался более чистым и искренним. Когда на суд общественности выходят внутренние дрязги, маркетинговые схемы продвижения ленты, отсутствие или наличие договоренностей ты невольно заглядываешь за титры фильма и с этим приходит понимание, что кино, это уже давно не искусство и не талант рассказывать истории, а вполне себе рынок товарно-денежных отношений. Может наша проблема (глобально) в том, что каждый хочет заработать, и мало кто хочет просто сделать что-то хорошо?..
В целом, как правильно замечено, искусство должно вызывать сильные эмоции, о нем нужно дискутировать и, когда мнения разные, это тоже хорошо, ибо в споре рождается истина, как мы знаем.
Но все же составлять свое объективное мнение нужно самостоятельно. Написанное тут, это моё мнение, и у каждого зрителя должно появиться своё собственное, а для этого нужно полностью посмотреть кино. С 11 сентября «Племя» в украинском прокате, в Одессе в кинотеатрах «U Cinema», Синема Сити и Планета кино.
Кадр из к/ф «Племя, реж. М.Слабошпицкий
Юля Коваленко:
Я приступала к этому тексту с несколько «феноменологическим» желанием говорить собственно о фильме и не особо упоминать громкие обсуждения вокруг него, вызванные недовольством обиженных режиссера и продюсера, для которых теперь закрыта возможность проведения рекламной кампании «Племени» в мировом прокате в качестве украинского номинанта на Оскар (хотя, как по мне, этот «оскаровский» скандал стал еще лучшей рекламой). Как видите, такое мое изначальное желание так и осталось лишь желанием. Да и можно ли абстрагироваться от этих пересудов, если весь скандал постепенно становится историей самого фильма? Тем более – при усердном старании целого ряда критиков отыскать и утвердить аналогии между фильмом Слабошпицкого и нашей коррумпированной действительностью.
Ситуация с «Племенем» абсурдна. Это касается даже не столько самой истории с решением оскаровского комитета, а в целом реакции на картину. После трех строчек в твиттере Даррена Аранофски или реакции Ким Ки Дука, бурей пронесшихся по просторам сети, просто по умолчанию утвердился заочный восторг и большая значимость «Племени» для украинского кинематографа. Ощущение, будто есть два взгляда на фильм Слабошпицкого – восторженный и неправильный. «Господа Сергей Трымбач, Владимир Войтенко, Колесников Дмитрий, Ада Роговцева, Андрей Курков, Олег Фиалко, Анатолий Кокуш, — вы действительно считаете ваш вкус безупречнее, чем вкус руководителя программы «Неделя критики» Каннского фестиваля Шарля Тессона, кинорежиссера Ким Ки Дука, кинорежиссера Даррена Аронофски?» — вопрошает у оскаровского комитета Слабошпицкий. И после этого можно смело забывать о таких ключевых для меня словах, как «кино» и «искусство». Мир, в котором Ким Ки Дук становится главным аргументом в украинском кинематографе, страшен.
Так интересно сложилось, что я смотрела «Племя» ровно в 120-ю годовщину со Дня рождения Александра Довженко. И бóльшую часть времени показа меня не покидали мысли о том, что сегодня многим украинским режиссерам действительно просто оказывается нечего сказать. В лучшем случае эта пустота забивается громкими рекламными кампаниями или какой-то клишированной «острой социалкой». Время не стоит на месте, все меняется, ты меняешься. Два-три года назад я с оптимизмом смотрела на появление серий альманахов «Мудаки. Арабески», «Украина, Гудбай» и так далее – при всей халтурности большинства работ и очевидной коммерческой составляющей, мне казалось, что хотя бы вокруг этих фильмов что-то может произойти, что может появиться какой-то живой импульс, что начнут снимать честное кино. Прошло время, и сейчас те мысли мне кажутся до нелепости наивными, а многие наши режиссеры все так же продолжают топтаться на тех же тропинках – только теперь уже удачно создавая шум.
«Племя» — полностью вписывается в логику упомянутых выше альманахов, при этом консолидирует в себе типичные черты восточноевропейского фестивального кино, к которому привыкли на западе. Облупленные стены комнат, застывшая разруха, бедность, проституция, воровство, эксплуатация, бесчеловечность, предельный реализм – более-менее устоявшийся набор составляющих такого кино. В «Племени» можно, при желании, найти мотивы из «Счастье мое» Лозницы, из «4 месяца, 3 недели и 2 дня» Мунджиу, из «Все умрут, а я останусь» Германики, из «Мой пес Киллер» Форнай, список можно продолжить. Главный герой, парень, попадает в интернат для слабослышащих, пытается стать частью группы агрессивных ребят, сбившихся в «племя», промышляющих рэкетом (Форнай) и приводящих по вечерам дальнобойщикам девочек (Лозница). Юные барышни легкого поведения – две подружки, увлекающиеся не по годам взрослой жизнью (Германика). В одну из них влюбляется главный герой, но, не изменяющая своим принципам, девушка согласна только на любовь за деньги. Их-то юноша и начнет зарабатывать, отбирать, воровать – пощады не будет и учителю, чью квартиру парень перевернет с ног на голову (Тржештикова, только в отличие от ее «Рене», здесь наставник и сам далек от ангела). Однажды возлюбленная героя забеременеет и будет вынуждена подпольно совершить аборт (Мунджиу). А отчаявшийся и обессиливший главный герой придет поздней ночью в интернат и поубивает к чертовой матери всех «соплеменников» (Лозница, плюс очевидный реверанс «Необратимости» Госпара Ноэ – только вместо огнетушителя Слабошпицкий выбирает старые совковые тумбочки). Возможны и другие варианты, но, так или иначе, «Племя» — явно обыкновенная попытка упражнения в «чернушной» эстетике фестивального восточноевропейского кино. Все это, может быть, неплохо для маркетинга, но киноискусства в этом нет.
Вместе с тем липкая безнадежность, которой наполнен фильм Слабошпицкого, имеет скорее не бытийный характер, не экзистенциальный, а вполне в русле большинства режиссеров альманахов, начиная с «Мудаков…», становится результатом мантрического повторения видения того, что в Украине все катастрофически плохо. На уроке географии рядом с картой Европы висит флаг Евросоюза, у которого учительница проводит объяснения, а на перемене подростки погружаются в свой привычный мир вымогательств, эксплуатации и рэкета, девочки продаются водителям, чиновникам и своим же одноклассникам, учителя используют школьников в своих мерзких схемах заработка, все увязли в тотальной коррупции и выхода никакого нет. В сущности – об этом же подавляющее большинство работ в обозначенных альманахах.
Режиссер просто спекулирует избитыми клише – так же целенаправленно, как и занимается эксплуатацией. «Племя» — не первый фильм о взаимоотношениях слабослышащих, это ни для кого не откровение (первым на ум приходит «Страна глухих» Тодоровского). И с формальной стороны картины – отсутствие субтитров/перевода/озвучивания, что особо возводится режиссером в невиданное достояние фильма – у работы Слабошпицкого тоже отыщутся предшественники (причем, в украинском же кинематографе – «Народження звуку» Веры Яковенко, еще 1999 года). Да и в целом, разве можно считать одно лишь отсутствие поясняющего или переводящего материала самоценным достижением, новым словом в кинематографе? Каким образом поменялся язык кинематографа, его выразительность? Тем более, в фильме есть внутрикадровый звук, есть речь, она звучит на языке жестов. Лично я не владею этим языком – поэтому сам опыт просмотра «Племени» для меня мало отличался от опыта просмотра любого другого фильма на языке, которого я не знаю. И понятность фильма здесь является результатом не какой-то особой выразительности, а обыкновенного упрощения образов персонажей до уровня марионеток в уличном театре, до уровня предсказуемых масок, чье поведение должно прочитываться зрителем однозначно. Потому, объявлять отсутствие перевода кино-экспериментом, новшеством или достижением – чистой воды эксплуатация проблем слабослышащих. Собственно, режиссер и не старается этому возражать.
…Во время просмотра мне подумалось, что настоящей критикой (любого) фильма может стать отсутствие отзыва на него. Тогда уже разгорелись страсти вокруг решения оскаровского комитета, полились тексты, представляющие едва ли не уникальную важность «Племени», социальные сети закраснели километрами комментариев. Всех, кому фильм не понравился, все время куда-то посылали, указывая на их бесчувственность и недалекость. Отчего нынешнее состояние украинского кино, имеющего за свою историю немало поистине прекрасных картин, стало ощущаться еще печальней. Дело ведь вовсе не в самом выдвижении на соискание премии «Оскар», которая и сама по себе давно вызывает сомнения. Не в «Поводыре» Санина, все еще пока представленном от Украины на соискание той самой премии. И даже не в предъявляемом оскаровскому комитету обвинении в коррупции. Просто вместо искусства мы имеем коммерческий проект, тщательно запакованную в рекламу и конъюнктуру пустоту. Этот текст – даже не столько критика одного конкретного фильма, что было бы правильней и благоразумней (если уж вообще писать). А просто письменная попытка признать печальное молчание украинского кино.
