Этот текст я написал в августе 2010 года для газеты «Думская». 29 января, то есть сегодня вечером, спектакль показывают в «Театре на Чайной». Читайте, звоните: 048-743-14-21, 093-487-84-16. Я думаю, то за прошедшие полтора года спектакль изменился, но уверен, что в лучшую сторону

Две молодые девушки заперты в темной комнате в компании чемоданов, свечек, приставной лестницы и 50 зрителей. Что дальше? Мысли о прошлом и будущем, любви и смерти, свете и тьме.
Так уж получилось, что перед тем, как пойти на спектакль Ирины Настасийчук и Янины Крыловой я смотрел несколько отрывков из постановок японского театра Но. Неподготовленному зрителю японский театр может показаться непонятным набором звуков и телодвижений, но даже он сможет почувствовать ту силу, которая сквозит в словах и жестах актеров.
Слово, текст, возможно, не главный и уж точно не единственный выразительный метод театра. Зачастую важнее темпоритм, интонация, сценография – они гораздо сильнее способны воздействовать на человека, чем мысль, выраженная словами.
В одном из своих стихотворений Тютчев писал: «Мысль изреченная есть ложь» и театру приходится жить именно в таких условиях, когда сказанные слова изначально таят в себе возможность фальши. Другое дело – пластика или музыка. И то, и другое обращается к нашим потаенным чувствам, заставляет сбросить с себя шелуху притворства и снять маски, к которым люди так привыкли. Такой театр хватает тебя за шкирку и трясет, пока ты не будешь готов к восприятию.

Как рассказал еще перед представлением руководитель театра Александр Онищенко, «Вне зоны доступа» родился из пластических этюдов, которые девушкам было жаль бросать. Они самостоятельно написали, поставили и сыграли пьесу. С самого начала, в свете мерцающих фонарей актрисы будто проигрывают весь спектакль в миниатюре. Драматизм первого танца был столь силен, что я уже было подумал, что слов сегодня не будет в принципе.
«Вне зоны доступа» – спектакль, который выбивает из колеи. Этому способствует и камерность зала, и символизм театральной бутафории, и болезненность основной темы постановки.
Два человека, столь разных и в то же время столь близких друг другу, оказываются запертыми в зале ожидания. Что дальше – точно неизвестно, только догадки.

«Ты повернул глаза зрачками в душу,
А там повсюду черные следы,
И нечем вывести»
(«Гамлет», пер. Б.Пастернак)

Как я уже говорил – предметы декораций символичны. Так, сцена заставлена сумками, из которых героини достают собственные воспоминания; когда одна из девушек превращает другую в марионетку – то достает веревочки из скрипичного футляра; каждая из них выходит на сцену со свечкой, а заканчивается спектакль в зрительном зале.
Все это сильно отличается от большинства одесских постановок, вспоминается разве что спектакль «Соль» Эуженио Барба, который показывали в рамках фестиваля SEAS несколько лет назад.

«Вне зоны доступа» срывает покров обыденности и заставляет зрителей посмотреть внутрь себя. Это возможно благодаря, в первую очередь, искренности актрис, меткости их театральных приемов и чувству сопереживания, которое возникает ближе к завершению спектакля.
Сейчас, вспоминая спектакль, я понимаю, что итоговая мораль, без сомнения, имела место. Понимаю, что очень трудно удержаться от того, чтобы в итоге все-таки донести мысль. Но вчера вечером это меня не раздражало – слишком сильным и ярким было впечатление.
А в этом, как мне кажется, и заключается настоящий театр – заворожить зрителей настолько, позволить мысли авторов будто самой родиться внутри их души.
PS. Некоторых зрителей коробит то, что актрисы слишком прямолинейно показывают эмоции. Однако с моей точки зрения именно отсутствие полутонов, яркая, экспрессивная стилистика спектакля являются его сильными сторонами
Михаил Штекель

Читайте также: